А через пару дней меня засыпали судебными повестками и исковыми заявлениями. Мое имя стало притчей во языцех, жители всерьез поговаривали о моем принудительном выселении. Вот тогда-то я и понял, что в Санта-Байя мне больше ничего не светит, и сдался. Но я дал себе слово, что в один прекрасный день отомщу негодяю. Я сделаю с Ником Каттером то же, что он сделал со мной. И притом в его собственном городе.
— И по этой причине вы его убили? — спросил я самым будничным тоном.
Он рассмеялся, и довольно естественно.
— Хотите знать правду, лейтенант? Имеется всего один человек, которого я ненавижу почти так же сильно, как Ника Каттера. И это — его убийца! Он обманул меня. Для Ника бизнес был все равно что жизнь, и я собирался медленно отобрать ее. Я хотел так его измотать, чтобы он умирал по дюйму в день, если можно так выразиться. А если я когда и помышлял о его убийстве, то лишь накануне своего отъезда из Санта-Байя.
— Как давно вы оттуда уехали?
— Пару лет назад.
— Сколько времени вы находитесь здесь?
— Около трех месяцев.
— Дайте подумать… — Голос у меня звучал очень холодно. — Где-то в эти двадцать с лишним месяцев скончался ваш дядюшка и оставил вам все свои нефтяные вышки. Вы продали их за пять миллионов долларов и перебрались сюда, чтобы одержать над Ником Каттером верх на его собственной территории.
— В Санта-Байя я понес поражение в чисто тактическом плане. Собственно говоря, я не был разорен, — спокойно объяснил Эванс. — Ведь огромное имущество моей, так сказать, обанкротившейся фирмы осталось практически целехоньким. Я реализовал его, вырученные средства вложил в высокоприбыльные предприятия Лос-Анджелеса и стал членом влиятельного синдиката. Так что я собрал довольно большой капитал и приехал в Пайн-Сити, чтобы открыть охоту на Ника.
— Вы с ним встречались хотя бы раз за эти три месяца, что находитесь здесь?
— Разумеется! — энергично закивал он. — Раза три-четыре. Он знал, почему я здесь. Мне кажется, это его немного тревожило. Сначала он вел себя так, будто ему все это безразлично: он разорил меня в Санта-Байя, разорит и в Пайн-Сити, только теперь гораздо быстрее. Потом, приблизительно с месяц назад, он запел по-другому. Время от времени я наступал ему на хвост. Но все это были мелочи, особого ущерба он не нес. И тем не менее… — Эванс с сомнением пожал плечами. — Знаете, Ник Каттер совершенно изменился. Он утратил свой боевой задор. Мне трудно было в такое поверить, я решил, что это хитрая уловка, чтобы притупить мою бдительность.
— Значит, вы видели его последний раз месяц назад?
Он глубоко затянулся сигарой, а когда дымок рассеялся, я заметил в его глазах выражение неуверенности.
— Я не уверен, — медленно проговорил он. — А если разговор еще не окончен, пусть он состоится в присутствии моего адвоката. Хорошо?
— Почему бы нам не заключить джентльменское соглашение? — предложил я. — Вы не станете утруждать себя и вызывать адвоката, а я оставлю мысль о том, чтобы забрать вас в управление для допроса?
— Вы умеете убеждать, лейтенант, — хмыкнул он неохотно. — Ладно, раз уж я начал, надо продолжать… Я видел Ника Каттера вчера вечером.
— Где?
— Прямо здесь. Мерл открыла дверь и чуть не умерла от неожиданности. Мы с ним разговаривали минут двадцать, но я не поверил ни единому его слову. Не мог поверить. Этот хладнокровный негодяй — такого другого я не встречал за всю свою жизнь, — чуть ли не стоял передо мной на коленях. Он знает, что гнусно поступил со мной в Санта-Байя, и больше не желает со мной бороться. Что я запрошу за то, чтобы прекратить преследовать его? Он даст мне деньги, землю. Даже уступит значительный пай в его предприятии — стоит мне только сказать, чего я хочу. Естественно, я ему ответил, что он сошел с ума. И я поступлю с ним так же, как он поступил со мной. А он даже не слушал, когда я оскорблял его, только молил сообщить ему мои условия. — Берт развел руками. — Я ничего не понял, лейтенант, и до сих пор не понимаю. Даже не верится, что это был тот же самый Ник Каттер.
— В котором часу это было?
— Он явился около половины девятого, а ушел сразу после девяти.
— Силвер был здесь?
— Нет. Только мы с Мерл. У него тогда тоже было «важное свидание».
— Что вы сделали после его ухода?
— Выпил стаканчик: мне это было необходимо. Потом добавил еще. Полагаю, я здорово нагрузился. Мерл сказала, что сунула меня в кровать уже около часа ночи.
— Каковы ваши планы теперь, когда Каттера не стало?
— Задержаться здесь на какое-то время. — Сунув недокуренную сигару в пепельницу, он внимательно следил за поднимающимся спиралью дымком, словно надеялся узреть в нем свое будущее. — Я уже успел затеять тут пару дел, а раз Ник не будет больше вставлять мне палки в колеса, передо мной открывается широкое поле деятельности. Только поворачивайся!
— Но Джордж Каттер — на месте, — напомнил я.
— Этот придурок? — Голос его зазвучал презрительно. — Господи, да он не смог бы возглавить даже сосисочную, не говоря уже о проектах Каттера, пусть самых незначительных. Ник был мозговым центром организации, а теперь, когда его не стало, вся его империя развалится на кусочки. От нее не останется и осколков.
В комнату вернулась дородная блондинка. Сейчас она была одета несколько пристойнее, однако далеко не лучшим образом: в брючном костюме из черной с белым клетчатой ткани она выглядела на четыре дюйма ниже ростом и на восемь толще, особенно в бедрах. Но волосы она все же причесала, и я посчитал, что такой чести удостаиваются не все посетители.
— Берт! — В голосе ее было неприкрытое раздражение. — Ты позабыл, что нам все же надо поесть?
— Мы не закончили наш разговор с лейтенантом, — произнес он спокойно. — Тебе придется потерпеть.
— Я ухожу, — отозвался я, с радостью поднимаясь с кресла маркиза де Сада. — Приеду завтра днем, чтобы побеседовать с Силвером.
— В таком случае до свидания! — обрадовалась пышная блондинка и, подбоченившись, остановилась перед Эвансом, широко разводя руками: — Ты! Быстро переодевайся, я терпеть не могу опаздывать!
Он встал со стула и смотрел на нее с какой-то непонятной улыбкой. Затем его правая рука пришла в движение. И тут же раздался небольшой взрыв — тыльной стороной ладони он ударил ее по лицу. Блондинка отлетела и летела до тех пор, пока не уперлась в стол.
— Чего я совершенно не переношу, так это придирчивых женщин!
Тихонечко всхлипнув, Мерл осторожно дотронулась одним пальцем до пылающей щеки. Очевидно, она ушибла бок, потому что изо всех сил терла его, пока, всхлипывая, приближалась к мужу. Я следил за ее медленной походкой и раздумывал, не придется ли мне играть роль рефери в этой семейной схватке. Но, добравшись до Берта, Мерл молча прижалась головой к его плечу, затем подняла к нему подведенные глаза, в которых читалась не то собачья преданность, не то кошачье обожание.
— Не думала, дорогой, что ты все еще обращаешь на меня внимание! — глухо пробормотала она.
— Пойди приведи в порядок лицо, Мерл-беби, — сказал Эванс.
Пока она шла к двери, его глаза неотступно следили за немного гротескным покачиванием ее подушкообразной задницы.
— Этот брючный костюм сидит на ней просто изумительно! — воскликнул Берт совершенно искренне и не без гордости посмотрел на меня: возможно, хотел убедиться, что я понимаю, каким сокровищем он обладает. — Чего я не выношу, так это костлявых женщин. Возьмите мою Мерл, вот это, скажу вам, изобилие! Разве я не прав?
— Правы, конечно! — торжественно кивнул я. — Не беспокойтесь, я сам выберусь отсюда.
— Благодарю, лейтенант! А мне действительно надо переодеться. — Он понизил голос до конфиденциального шепота: — Я скажу вам что-то такое, чему вы ни за что не поверите. Моя Мерл когда-то работала стриптизеркой в одном шоу.
— Да что вы говорите! — воскликнул я, надеясь, что выгляжу достаточно потрясенным.
— Конечно, в то время она была довольно тощей, весу в ней было не более ста сорока фунтов, это в одежде. Но она любила покушать, и необходимость соблюдать диету просто сводила ее с ума. В тот вечер, когда я сказал ей, что она уйдет со мною и бросит проклятое шоу… Ой! — Он восхищенно затряс головой. — Я до сих пор помню, как вытаращился официант, когда Мерл подналегла на еду. Она начала с полудюжины морских моллюсков, сопроводив их миской взбитых сливок. Потом нам принесли томатный суп и жареную утку с французским картофелем фри. Отведав в заключение четыре порции пирога с банановым кремом, она снова пожелала сбитых сливок, но теперь уже с орехами. А какими глазами смотрела она на меня, когда я оплачивал счет за обед! Тут-то я и понял, что Мерл будет от меня без ума до конца своей жизни.
— А вы тоже любитель хорошо поесть? Не уступаете ей? — полюбопытствовал я.